– Бессонные ночи. Боль в спине. Отвисшие до пола руки. Опухшие от криков уши. Утром вы не будете помнить, куда положили свой мозг. Вечером вы забудете кому подарили свою молодость.
Больше всего в родительстве я ужасаюсь детским болезням. У нас сейчас двое младших выступают каждый по-своему. Один с температурой и соплями, второй – с неведомой хренью, предварительно диагностированной как аллергия на укусы насекомых (это когда ребенок днем бодр, весел, но по ночам чешется и хохочет, как аццкий сотона). Я от этого преждевременно седею и тихонько царапаю коготками стены у педиатра.
– Ааааа! Дети болеют! Наши дети болеют, – бегаю я кругами по дому в истерике.
– Дети такие. Они болеют, - рассудительно сообщает отец этих детей, прыгая по дому с одним ребенком на ноге и вторым ребенком на руке.
-– Как ты можешь так говорить, бесчувственная скотина! – молчу я внутрь себя, продолжая вслух вопить "Аааа!".
– Дети болеют. И выздоравливают, – продолжает в том же духе «бесчувственная скотина».
И тут вдруг я осознаю важность этой второй части. Я всегда концентрируюсь на первой – дети болеют. Ужас-ужас-ужас. Моя внутренняя белка-истеричка бегает кругами и ничего больше не видит вокруг. Но вторая часть – дети выздоравливают – в эти моменты для меня вообще недоступна. Ужасно сложно держать в голове концепцию, что если дети часто болеют, они и выздоравливают тоже часто. Куда чаще, чем наоборот.
Мой ужас лежит корнями в ужасе моей мамы-медика. Когда она работала медицинской сестрой, она имела дело только с детьми, которые болели – им нужно было делать процедуры, инъекции, болезненные и неприятные манипуляции. Она не видела детей, когда они выздоравливали – после отмены процедур их наблюдали какое-то время врачи и выписывали их здоровыми тоже врачи. Вот почему каждую мою болезнь мама воспринимала как непоправимое горе. Поэтому в детстве я старалась болеть крайне редко и выздоравливать как можно быстрее. В общем, пойти в школу с температурой под 40 – было мое любимое занятие. Потому что я чувствовала, что заболела, только когда совсем не могла ходить. Разумеется, такая бесчувственность ни к чему хорошему не привела. Но за последние 20 лет я достигла некоторых успехов в том, чтобы ложиться полежать уже при температуре 38.5. А психотерапия сделала вообще волшебную вещь – иногда я ложусь полежать или иду погулять, когда совсем здорова. Просто устала.
К сожалению, ни одна психотерапия не сделает так, чтобы дети не болели. И тогда включается моя белка-истеричка, которая выключает мою чувствительность к себе и включает режим исключительной чувствительности к детям. Так действительно необходимо, когда ограничен в ресурсах, когда вокруг нет бабушек-дедушек-родни, которые подхватят знамя из слабеющих рук.
Я не представляю, как справляются мамы, которые одни – без нянь, без бабушек, а часто и без отца детей, – когда дети болеют. Это ведь так важно, чтобы кто-то мог взять детей на руки (и при необходимости, на ноги) и сказать:
– Дети выздоравливают.
И чтобы ему можно было верить.
Автор: Svetlana Panina
Источник:
