Быть ребенком - так себе опыт.

Но мы напрочь об этом забыли. Такая поколенческая деменция. Я забыла, мои родители забыли, прабабушки тоже.

Вот, например, приехали с Алисой (6 лет) в гости к дедушке. Прекрасная погода, шашлыки, бабочки, можно собирать улиток, визжать от пауков, кидать шишки в костер, сосны шумят от ветра. Счастье, одним словом. И всё хорошо, пока все не садятся за стол.

И начинается. Причем начинается у всех одновременно - и присягнувших, и не присягнувших на Петрановской.

- Алиса, сядь прямо, не крутись.

- Алиса, как ты держишь ложку?

- Алиса, ты помыла ручки?

- Алиса, почему ты медленно ешь, ешь быстрее, все остынет.

- Алиса, не ешь так быстро, пищу надо медленно пережевывать, чтобы она лучше переваривалась.

- Алиса, надо есть мясо. И овощи. В овощах много витаминов.

- Алиса, надо то, не надо сё…

- Почему ты не сказала спасибо? Скажи спасибо.

- Зачем ты боишься пауков? Не бойся пауков.

- Алиса… Алиса! Алиса!!!

И всё это на автомате происходит. Монотонно. Из лучших побуждений. И каждый говорит это не на ушко, а публично, громко, авторитетно. Порицает, нравоучает, воспитывает. Мы же взрослые. Мы лучше знаем. Мы же жизнь прожили. «Вас же мы как-то вырастили!» - выкрикивает с табуретки из подсознания бабушка.

А ведь когда слышишь такое, да еще и от всех сразу, то чувствуешь только одно. Чувствуешь себя говном. Даже не так. Маленькой какашкой. А кем еще можно себя почувствовать, когда не соответствуешь примерно 38 пунктам из 40 в списке «Хорошая девочка».

Только представьте. Примерьте на себя взрослых эту поколениями обкатанную обязательную программу. Делаем и не понимаем абсурда происходящего.

И за всем этим теряется что-то простое и человеческое. Потому что так не поступают с людьми, особенно с любимыми. Не выковыривают чайной ложкой из них нервы, тщательно соскребая со стенок черепной коробки. Не душат заботой. Не плетут из этих нервов тысячу африканских косичек.

Если я хочу медленно есть свой шашлык, или жадно запихивать его в рот, то я так и делаю. Мне никто не скажет: «Лена, ты что?»

Никто не спрашивает меня приторным воспитательным тоном: «Ты помыла руки?».

А я их, кстати, тогда не помыла. ИМБ

Только представьте, что за этим же столом кто-то точно так же будет говорить с вами.

Вот я, например, могу положить локти на стол. Ну а что? И муж, громко, чтобы все слышали, скажет: «Лена, убери локти со стола».

И все такие: «Да-да, как некрасиво, Лена».

А мой папа 15 раз повторит: «Почему ты не ешь овощи, ешь овощи. Знаешь, сколько в них витаминов? И держи спину прямо».

И муж его горячо поддержит: «Да, ты стала слишком часто горбиться. Знаешь, что происходит с девочками, которые горбятся?»

Только представьте.

И что хочется со всеми этими людьми сделать? Правильно. Надеть им миску с салатом на голову. Сжечь их, как Жанну д'Арк на мангале. Завизжать и прихлопнуть как пауков. Я могла бы долго продолжать.



И Алиса всё это слушает и, конечно, постепенно выходит из себя. Уже не с цыганочкой и с истерикой. Это уже совсем другой выход. Я хорошо ее чувствую. Очень вижу это. Вижу, как она меняется, сжимается как пружина.

Из радостной, ловящей бабочек девочки она превращается в выпустившего иголки ежа-убийцу. Ей сразу хочется всё делать назло. Горбиться, торопиться, не торопиться, чавкать, топать, кинуть в костер не шишку, а гранату.

«А ты поздоровалась с тетей Галей?» - громко при тете Гале.

Читать подробнее...

Для рекламы презервативов надо снимать не юных свежих пионеров секса, а нас, многодетных молодых родителей не первой молодости. Закадровый голос будет нагнетать саспенсу:
– Бессонные ночи. Боль в спине. Отвисшие до пола руки. Опухшие от криков уши. Утром вы не будете помнить, куда положили свой мозг. Вечером вы забудете кому подарили свою молодость.

Больше всего в родительстве я ужасаюсь детским болезням. У нас сейчас двое младших выступают каждый по-своему. Один с температурой и соплями, второй – с неведомой хренью, предварительно диагностированной как аллергия на укусы насекомых (это когда ребенок днем бодр, весел, но по ночам чешется и хохочет, как аццкий сотона). Я от этого преждевременно седею и тихонько царапаю коготками стены у педиатра.

– Ааааа! Дети болеют! Наши дети болеют, – бегаю я кругами по дому в истерике.
– Дети такие. Они болеют, - рассудительно сообщает отец этих детей, прыгая по дому с одним ребенком на ноге и вторым ребенком на руке.
-– Как ты можешь так говорить, бесчувственная скотина! – молчу я внутрь себя, продолжая вслух вопить "Аааа!".
– Дети болеют. И выздоравливают, – продолжает в том же духе «бесчувственная скотина».

И тут вдруг я осознаю важность этой второй части. Я всегда концентрируюсь на первой – дети болеют. Ужас-ужас-ужас. Моя внутренняя белка-истеричка бегает кругами и ничего больше не видит вокруг. Но вторая часть – дети выздоравливают – в эти моменты для меня вообще недоступна. Ужасно сложно держать в голове концепцию, что если дети часто болеют, они и выздоравливают тоже часто. Куда чаще, чем наоборот.

Мой ужас лежит корнями в ужасе моей мамы-медика. Когда она работала медицинской сестрой, она имела дело только с детьми, которые болели – им нужно было делать процедуры, инъекции, болезненные и неприятные манипуляции. Она не видела детей, когда они выздоравливали – после отмены процедур их наблюдали какое-то время врачи и выписывали их здоровыми тоже врачи. Вот почему каждую мою болезнь мама воспринимала как непоправимое горе. Поэтому в детстве я старалась болеть крайне редко и выздоравливать как можно быстрее. В общем, пойти в школу с температурой под 40 – было мое любимое занятие. Потому что я чувствовала, что заболела, только когда совсем не могла ходить. Разумеется, такая бесчувственность ни к чему хорошему не привела. Но за последние 20 лет я достигла некоторых успехов в том, чтобы ложиться полежать уже при температуре 38.5. А психотерапия сделала вообще волшебную вещь – иногда я ложусь полежать или иду погулять, когда совсем здорова. Просто устала.

К сожалению, ни одна психотерапия не сделает так, чтобы дети не болели. И тогда включается моя белка-истеричка, которая выключает мою чувствительность к себе и включает режим исключительной чувствительности к детям. Так действительно необходимо, когда ограничен в ресурсах, когда вокруг нет бабушек-дедушек-родни, которые подхватят знамя из слабеющих рук.

Я не представляю, как справляются мамы, которые одни – без нянь, без бабушек, а часто и без отца детей, – когда дети болеют. Это ведь так важно, чтобы кто-то мог взять детей на руки (и при необходимости, на ноги) и сказать:
– Дети выздоравливают.
И чтобы ему можно было верить.

Автор: Svetlana Panina
Источник: https://www.facebook.com/svetlana.panina.92/