-Пффф, подумаешь, все любят! - скажете вы, - нашла, о чем писать!
Любят все. И катаются все. А не повезло вот тут Матвею - вылетел с ватрушки, описал незамысловатый пируэт и прилёг моськой в снег. Поплакал для приличия, почесал шишку на лбу, попросился домой. Не стал обедать, прилёг в постель, пожаловался на головную боль.
Как ответственные родители мы потащили его в травмпункт, где сын пришёл в себя, начал прыгать на сидушках и бегать за каталками с лежачими больными. Очередь не поняла, зачем мы тут. Врачи тоже. Покачали головами, поцокали языками и отпустили с богом.
Но я всё же решила побеспокоиться о сыне, пока он у меня один и запасного не нарожала. Записала его к неврологу, офтальмологу и прочим -ологам, которые осмотрели уже более внимательно, провели тесты, заполонили бумажки, но также развели руками и отпустили с богом.
Я выдохнула, решила в следующий раз быть попроще и легла спать.
А через 24 часа Матвей закатил глаза к потолку. Не смог сжать мою руку. Не попал ложкой в рот.
-Где мама? - встревоженно спросила я. И сын показал на полметра левее моего лица...
Нет, обычно я не истерю. Не плачу. И не молюсь. А тут истерила, плакала и молилась. Вызывала бога, папу, скорую и страховую. Стучалась ночью в больницы до сбитых костяшек пальцев. Соглашалась без разговоров на томографии и энцефалограммы, уколы и капельницы, госпитализацию в коридор и на раскладушку.
Я проживала тот самый день и ту самую прогулку сотни раз в своей голове. Прокручивала замусоленную плёнку без остановки. Думала, а если бы не пошли... А если бы не туда... А если бы я в травмпункте настояла на проверке... Бесконечная пряжа сослагательных наклонений.
И тут вдруг звонок:
-Ты, конечно, извини, что я тебе это говорю, но это последствия твоего ... мммм.... слишком простого отношения к ребёнку.
Куда-то под дых. Чтобы вдруг задохнуться чувством вины, безответственности и собственной никчемности.
Куда-то под дых. Чтобы оттолкнуться ото дна, соскрести себя с больничной койки и перестать разматывать клубки сомнений.
Ну уж нет, дудки! Матвей любит кататься с горки. На санках, ледянках, ватрушках и снегокатах. На картонке, на попе и на животе. Все любят. И все катаются. А нам просто в тот день не повезло.
Нас вот-вот доколют, докапают и выпишут. Я вернусь домой и ... и не выброшу эту ватрушку. Не запру сына дома до совершеннолетия. И не примотаю к его голове подушку для подстраховки.
Я куплю летом велосипед. Поставлю его следующей зимой на горные лыжи. И однажды пойду на ту же горку.
Это не значит, что мне не будет страшно. Это не значит, что я забуду беспросветность больничного утра. Это просто значит, что жизнь должна продолжаться. Вот такая, разная - веселая и грустная, бегущая и спотыкающаяся, создающая и разрушающая, но всё-таки должна продолжаться.
И пускай кто-то считает моё отношение слишком простым. Имеет право на своё мнение. А я на своё.
Автор: Лёля Тарасевич
Источник:
