Если бы в моей родительской семье был лозунг, как у какого-нибудь великого дома из «Игры престолов», он звучал бы так: «Мы не такие, как все!». Это послание красной нитью проходило сквозь нашу жизнь.
Все покупают детям «киндеры» и водят их в «МакДональдс»? А мы не будем принципиально. Все ездят летом на две недели в Турцию? А мы поедем на месяц в археологическую экспедицию. Все проводят воскресенье на диване? А мы ходим гулять в любую погоду. С термосом и сухарями. На случай камнепада захватим шлемы.
Я очень люблю маму и папу. В детстве ни за что не призналась бы в том, что иногда мне страстно хочется быть «как все». В нашей семье делали ставку на интеллект, и это само по себе неплохо. Но, став взрослым человеком, я так и не поняла: зачем было противопоставлять покупке новых книг посещение «Макдональдса»? И почему играть на скрипке было лучше, чем заниматься модными в то время бальными танцами?
Но даже не это главное. Криво понятый лозунг «Мы не как все!» сыграл со мной в школьные годы злую шутку.
Неученье — ок
Родители в силу многих причин могли позволить себе не знать некоторые науки. Они были взрослыми людьми, они достигли успеха в своей области, им, в конце концов, не грозили выпускные экзамены. Но странным образом это семейное послание отозвалось и во мне: «Раз мы такие особенные, можно, я тоже буду игнорировать алгебру с геометрией?».
Мне правда казалось, что «мы не как все» — это такая индульгенция на все случаи жизни.
Первой пострадала алгебра. Позже к ней присоединились геометрия, физика и химия. Родители говорили: «Ну что ж, у нас в семье все гуманитарии».
Возможно, кто-то скажет: «Ой, да я был бы только рад, если б мама и папа в свое время отстали от меня с геометрией!». Или даже: «Правильно, зачем заставлять ребенка делать то, что ему неинтересно?».
В общем, кто-то другой наверняка чувствовал бы себя весьма комфортно в этой ситуации. Сначала я тоже гордилась тем, что могу сказать учителю что-нибудь в стиле «Мне математика не нужна, я журналистом буду!». Но последние пять лет в школе стали непрекращающимся адом. Проблема была не в том, что я не могла учиться хорошо, а в том, что почти половина предметов была для меня вообще непонятна, ни на каком уровне! Начиная с самых азов.
Я помню эту невыносимость, помню ощущение безвыходности, когда все вокруг как-то, но решают уравнения, а я не могу даже понять, что и куда подставить по заученной формуле. И так — половина предметов, пять дней в неделю, на протяжении пяти лет.
Я не хочу, чтобы мой ребенок оказался в такой ситуации. Это правда было тяжело и неприятно.
Никто не водится со мной
Дети, знаете ли, очень хорошо чувствуют взгляд свысока. Особенно тогда, когда свысока на них смотрит ровесник. И отвечают на такое вполне симметрично. А если ровесник еще и озвучивает свою позицию по отношению к одноклассникам, не стесняясь в выражениях, хорошего точно ждать не стоит.
А озвучивать было что. Ведь ни с кем столько не ходили по музеям, никому не подсовывали таких хороших книг, не было у нас в классе других детей из семьи ученых, работников культуры. Никто, в конце концов, не был даже в захудалой какой-нибудь экспедиции! О чем с этими людьми говорить вообще?
Одноклассники реагировали на меня с плохо скрываемым раздражением, и это в лучшем случае. В худшем — с откровенной агрессией, проявлявшейся в том числе физически. Презрительное отношение к ним и их способностям (которые, конечно, гораздо более скромны, чем у некоторых) обернулось для меня бойкотами, матерными спичами на автоответчике, забиванием стрелок и прочими интересными моментами.
Только пройдя во взрослом возрасте курс психотерапии, я поняла, что дело не только и не столько в том, что однокашники мои были ужасными хулиганами. В общем-то, обычные дети. А вот сама я была не самым приятным ребенком, да еще и с ярко выраженными нарциссическими чертами характера.
И да, я против виктимблейминга. И нет, это совершенно не тот случай, когда от балды выбрали жертву и травили ее для развлечения. Жертва сама была тем еще агрессором. Гопниками их в лицо называть все-таки не стоило.
Это не работает
Родители и дети, несмотря ни на что, находятся в разных «весовых категориях». Позиция, которую взрослый выбирает, исходя из собственных достижений и представлений о прекрасном, может странно отразиться на ребенке, на его отношениях с окружающими. Об этом просто следует помнить.
К тому же сам посыл «Я не как все» не говорит о человек ровным счетом ничего. Как выстроить свою идентичность на обесценивании окружающих? Если ты — какой угодно, главное, что не такой, как все, то — в итоге — какой ты? И почему, собственно, те самые обезличенные «все» — как все?
Есть разница между «в нашей семье принято так» и «у нас принято не так, как у других». В первом случае мы просто имеем свои традиции и следуем им, не сильно задумываясь, что скажут соседи и тетя Люся. Во втором — как бы существуем на фоне остальных. Если первый вариант подразумевает автономность, второй не существует без этих самых «других», стремление отличаться от которых становится главной целью.
Своему ребенку я объясняю: люди — разные. Кому Крид, кому Noize MC, кому старый добрый Людвиг Ван, кому и вовсе без музыки нормально. Но уж точно не стоит считать человека глупым только потому, что у него любимая песня — «Между нами тает лед». Или презирать других, потому что у них родители не из научной сферы.
Я искренне рада, что в моей собственной семье вообще нет лозунгов — кроме, может, одного: «Делай то, что тебе нравится, но строго в рамках Уголовного кодекса». Мне нравится, что мы можем быть как все — вернее, как все одинаково счастливые семьи (привет Льву Николаевичу). По субботам и воскресеньям — сырники и блины. В кино сходить — так же важно, как и в музей. Можно поваляться на диване, если погода шепчет что-нибудь не то.
Но главное — мы сравниваем себя не с окружающими, а с собой. С тем, какими мы были вчера, месяц, год назад. Мы учимся — и не только друг у друга, но и у окружающих. И стараемся помнить: все мы разные, все мы равные. Сначала на Крида с Вермеером, а летом можно и в археологическую экспедицию. Но только после Турции.
Автор: Мария Лаврентьева
