В выходные ездили в район Академический, где бесконечные аллеи, и Улясик может гонять на самокате, падать, рыдать, вставать, ехать и падать, снова рыдать, а аллея все еще не закончилась.
Такое счастье.
Академический - очень детоцентричный район, там кругом дети, дети в колясках, дети на велосипедах, дети в слингах, дети в рваных джинсах с банкой пива, дети с детьми. Я много подслушивала и обнаружила феномен. Примерно с момента, когда ребенок начинает понимать обращенную к нему человеческую речь, то есть лет с полутора, родители бесконечно твердят ему: «Перестань плакать!».
«Перестань реветь, ты меня позоришь».
«Немедленно перестань плакать, а то сейчас домой пойдем».
«Что ты ревешь, сам виноват».
«Перестань плакать, что ты как дурак себя ведешь, такие большие мальчики не плачут» (девочки тоже «не плачут», но мальчики-то «вообще не плачут», как выясняется).
«Не перестанешь реветь, останешься вечером без мультиков».
«Ладно, ладно, держи эту штуку, не реви только».
В общем, феномен довольно известный, но я не думала, что настолько повсеместный. И я отказываюсь думать, что это все какие-то «плохие родители». Нормальные родители. Среднестатистические. Так вот, этих средних родителей, когда ребенок плачет, забрасывает прямиком в какую-то бездонную бочку чувств, где они, бедные, начинают барахтаться. Они пугаются и злятся, не понимая, что делать.
Вот тут я могла бы начать волынку о том, почему детям вредно так говорить и нельзя запрещать плакать, но меня не так интересуют дети, как некоторые думают. Мне интереснее взрослые.
Что происходит со взрослым, когда ребенок плачет?
Если спуститься на глубину колодца, туда, где чувства, а не позднейшие наслоения в виде мыслей, объяснений и оправданий, то на глубине обычно залегают довольно простые конструкции.
Ужас. Ужас почти всегда есть. Страх, что слезы могут как-то ужасно навредить ребенку, что он, не приведи господь, сейчас заболеет от слез или вообще умрет. Страх, что я, как родитель, не уберегу его и не спасу от этой смертельной опасности. Это очень глубинное чувство.
Вина. Если ребенок плачет – я виноват. Виноваты не обстоятельства, не усталость ребенка, не поребрик, за который он неудачно запнулся, а я, я, негодный родитель, который не спас и не уберег. Сейчас еще нанесу ему какую-нибудь непоправимую психотравму и буду виноват еще больше. Не всякий родитель так чувствует, это нужен особый склад характера.
Стыд. Плачущий ребенок демонстрирует всему миру, какая я некомпетентная мать и злобная тварь. Как я ни с чем не могу справиться, в том числе и с собой, какая я нечесанная и замотанная, и как я ничего не успеваю.
Это большая тройка очень неприятных чувств. Чтобы вынести каждое из них с открытым забралом, нужно быть Терминатором. Поэтому очень часто их маскируют раздражение и ярость, которые перенести легче. Они так и называются, «покрывающие чувства».
Собственно, внешний наблюдатель обычно хорошо улавливает это раздражение в голосе родителя, и жаль, если только его. Потому что они обычно ходят парами, «раздражение-стыд», «раздражение-вина» или «раздражение-страх», и злость порождена беспомощностью.
Но злость по отношению к ребенку тоже не всякий себе позволит, она ведь у нас на нелегальном положении. Живуч миф о том, что детки это счастье, на них невозможно сердиться, они невообразимо милые, их только хочется нацеловывать и обнимать. Хотя каждому отдельно взятому родителю известно, что милую детку иногда хочется треснуть кирпичом и после этого выброситься с балкона, чтобы избежать уголовной ответственности.
Так вот, для тех, кто не готов разрешить себе честно злиться на ревущего ребенка, есть запретительные мифы. Конструкции, которые подменяют нашу частную злость каким-то якобы всеобщим правилом.
Например, «если ему позволять плакать, он вырастет нытиком». Нет, он вырастет человеком с устойчивой психикой. Который сможет регулировать свои чувства, а не будет терпеть до последнего, чтобы потом загреметь в клинику неврозов, в петлю или в алкогольный делирий (это в просторечии называется «белочка»).
Например, «слезы вредят здоровью». Нет, не вредят.
Например, «я учу его себя контролировать, он должен знать, что никому нет дела до его слез». Нет, он узнает только, что родителю нет дела до его слез. Потом он становится моим клиентом, и это еще в лучшем случае, и мы долго подлатываем внутренние конструкции.
«Он специально мной манипулирует». Да, бывает и такое. Но, поскольку сила и власть на нашей стороне, можно пожалеть беспомощного манипулятора. Хотя на разводки, конечно, не вестись.
Что надо делать.
Успокоиться самому. Глубокий вдох – и выдох на 8 счетов. И так хотя бы пять раз подряд.
Понять, что ничего внештатного не происходит. Плакать – полезно. Это прекрасная, абсолютно здоровая разрядка психики. Это гораздо полезнее, чем курить или играть в айпад. Плакать так же полезно, как ходить в туалет. Я не имею в виду нарочитого безразличия, вроде «побольше поплачешь – поменьше пописаешь». Нет. Не надо путать физиологию с психикой, а божий дар с яичницей.
Помнить, что, когда ребенок плачет, это он так справляется. Это процесс, как собирание пирамидки, как игра в песок. Это иммунный ответ психики на обиду, на усталость, на боль, на зависть. Так же, как температура – иммунный ответ на вирус.
Попробовать отклеить от детского плача все лишние смыслы, которые к нему приклеиваются. Нет, он ничего от нас не требует, нет, мы ни в чем не виноваты, никто на нас не смотрит, он не вырастет нытиком и размазней, и никто не умрет, и он не будет так же рыдать и биться в истерике, когда ему будет 10.
Пожалеть. Пожалеть себя, потом его. Даже если вы уверены, что это слезы манипулятора. Никто не плачет от того, как ему хорошо на душе. Попробуйте сами разреветься, когда вам весело и спокойно. Вот так-то.
Не менять правила. С шантажистом в переговоры не вступать, если мороженку или мультики нельзя, то их и после истерики нельзя. Ужасно жаль, но нельзя. Если, наоборот, договаривались на мультики, то выполняем свою часть договоренностей, невзирая на истерики.
Я даже не знаю, что еще. Побольше спать. Это универсальный совет на все случаи жизни.
Автор: Анатасия Рубцова
