Мы вспоминаем и смеемся, надеясь, что уже не больно. Вместе с нами смеются наши обидчики. Но боль вдруг вспыхивает с новой силой – детские обиды живучи.
Ну, что с того: случай вроде ерундовый, да и лет прошло сколько?! И ничего трагического не произошло…
…брошку нашли через несколько лет за подкладкой твоего пальто.
…бойкот длился всего неделю, а потом, как ни в чем не бывало.
…велик купили через два года, но я на нем почти не катался.
…щенок через полгода умер от чумки.
…я перестала собирать фантики. И вообще больше ничего не собирала.
…я смеялась вместе с вами. И научилась прятать свою обиду.
Детские чувства не постигаются умом. Взрослые объяснения тонут в море боли, фразы «…и нечего тебе обижаться!», «Ты что надулся?», «На обиженных воду возят!» бьют наотмашь, и ребенок понимает, что он одинок. Не понят. Высмеян. Унижен. Продолжение может быть разным, но оно будет обязательно. Не проявленные чувства найдут свой выход.
— «Собирание обид». Коллекция, которая заводится вместо выброшенных фантиков. Ребенок становится очень внимательным к поведению окружающих – он ждет, когда его обидят! И чувство начинает возникать даже по самым незначительным поводам – не так посмотрели, спросили последним, отрезали самый маленький кусок… Ребенок становится грустным, пассивным, безучастным. А взрослые – спектакль рассчитан именно на них, озадачены и растеряны: «Что случилось?». Ребенок не плачет, не требует и не просит, он даже в обиде не признается, он просто печален. И в ответ на это возникает чувство вины – мы что-то сделали не так! Если ребенку удается «обвиноватить» своих обидчиков, то он отомщен. Так появляются на свет Мученики – люди, которые добиваются почти всего при помощи демонстрации своей печали.
— «Все хорошо!» Привычка «глотать» обиды, делать вид, что ничего не произошло. До моих чувств никому нет дела, люди любят веселых детей. Проглоченные чувства чаще всего застревают в горле, оно начинает болеть. Взрослые недоумевают: от чего? Даже летом! А ребенок ходит с опухшими железками, хрипит, с трудом глотает. Потом вырастает для всех приятный, воспитанный, доброжелательный, слова грубого не скажет. И безотказный, и безответный. Только у близких и тех, кто находится часто с ним рядом, возникает непреодолимое желание стукнуть его посильнее – словом ли, делом ли, поступком, взглядом. Но в ответ лишь улыбка, или вообще никакого ответа. Бывают слезы, но одинокие, тайком в подушку.
— «Эффект пароварки». Накопленные обиды создают непреодолимое внутреннее напряжение и ребенок «взрывается». Это может быть истерика, может быть ярость.
В любом случае последствия ужасны. Принародная истерика моментально создает репутацию «псих ненормальный», а после реакции гнева еще добавляются разрушения, испорченные отношения, а иногда и непоправимые трагедии. Ребенок пугается своих чувств, пытается их не показывать и все идет по кругу: спрятанная обида, еще одна, и еще, а потом взрыв. С возрастом сценарий мало чем изменяется, разве что интервалы становятся подлине, а последствия пострашнее: увольнения с работы, разводы, потеря друзей, одиночество.
Во всех этих сценариях одно общее – обида числится в «плохих» чувствах. Когда-то это случается в первый раз и ребенок получает ответ от окружающих: обижаться плохо, мы тебя таким не любим.
…На день рождения Тани родители пригласили много гостей. Пришли незнакомые люди с детьми. Тане вручали подарки, гладили по голове, восторгались её новым платьем и тем, как она выросла… А потом разом все забыли, что она именинница. К ней в комнату набились дети разных возрастов, они стали вытаскивать игрушки, книги, разбросали по полу карандаши, выпачкали тортом новое платье. И Таня расплакалась, с горькими жалобами бросилась к родителям, но тут же была выведена в прихожую и отчитана за слезы. «Не реви! Ничего страшного, потом все уберем. Нельзя так вести себя при гостях!». Уже много лет подряд Татьяна с ужасом ждет своего дня рождения: накормить, напоить, развлечь гостей, а потом разгребать последствия праздника и считать деньги до получки. А как же иначе? Что скажут люди?
Мы вырастаем и начинаем поступать с собою так же, как раньше с нами поступали взрослые – мы начинаем игнорировать свои чувства. Между тем, обиженный ребенок никуда не делся, он совсем близко, и готов расплакаться, и даже разрыдаться, только бы нашлись уши, умеющие слушать, руки, умеющие обнимать, сердце, умеющее понимать и сочувствовать.
— Скажи, вот сейчас ты это рассказываешь, и тебе на самом деле смешно?
— Нет, не очень…
— А что на самом деле?
— Мне обидно…
— До сих пор?
— Да, да, они не имели права так поступать со мной!
Пусть звучат слова, пусть текут слезы, пусть произойдет выплакивание, без этого невозможно.
Однажды я наблюдала по телевизору, как один психотерапевт, работая с детскими обидами, повел беседу в таком русле:
— А как ты думаешь, почему мама так поступила?
— Ей было неудобно перед людьми, она заботилась, чтобы у меня было много друзей…
— Значит, она хотела тебе добра?
— Да.
— А почему ей было это важно?
— Потому, что я её дочь, и она меня любит.
— Значит, все, что делала мама, она делала от любви к тебе?
— Да.
— Может, это повод, чтобы простить её?
— Да…
Это был ужас: тысячи людей смотрели на это и верили, что так надо поступать с нашими душевными ранами! Замазать гнойник зеленкой и успокоиться! В очередной раз, но уже во взрослом возрасте, и уже специалист-душевед, провозгласил: «Ты не правильно чувствуешь! Надо чувствовать любовь, а ты обижаешься!».
Еще один случай: ко мне на консультацию приходит женщина и буквально с порога заявляет:
— Только не надо расспрашивать меня про моё детство. Я уже все проработала и простила свою маму.
— А что, было чего прощать?
— Ну да, мама у меня женщина жесткая, принципиальная, и случалось всякое…
— И как же ты её простила?
— Я в одной книжке прочитала, что надо шестьдесят раз написать «Мама, я тебя прощаю», и еще на стену повесить аффирмацию на двадцать один день.
— Ну, и что, полегчало?
— Да, конечно, по этому, давай не будем трогать эту тему!
Через несколько дней поздним вечером у меня раздался телефонный звонок:
— Ира, мне надо срочно с тобой встретиться, мне очень плохо.
— Что произошло?
— Ко мне в гости приехала мама…
На следующий день у меня в кабинете, давясь слезами, она рассказывала: «Моя мама работала учительницей в нашем классе. И мне надо было называть её по имени-отчеству. И она всегда спрашивала у меня то, что я не успела выучить или не поняла. Дома ничего не объясняла, считала, что я всё должна, как и другие, понимать в классе. Она не менялась, когда приходила домой – тот же тон, те же требования, те же фразы… Я иногда путалась и дома её тоже называла по отчеству…». Так продолжалось три дня – изливание всего, что накопилось в детстве. На четвертой встрече слез уже не было, были только рассуждения:
— Почему моя мама не могла быть просто любящей и ласковой?
— А ты как думаешь?
— Не умела, наверное. Она и сейчас, как старается держаться строго. Хотя годы берут свое. Когда уезжает – плачет. Украдкой, чтобы не видели. Она ведь детдомовка, у неё родителей репрессировали. Рассказывает, что дед был ученым, преподавал в университете. Она в семье всего три года жила. Как подумаю – такой ужас, маленькое дитё и от родной матери в казенный дом!
— Тебе её жалко?
— В эти моменты очень. Когда моей дочери было три года, я вдруг вспомнила эту историю. Если бы у меня забрали ребенка, я бы просто умерла от горя.
Еще было продолжение. И много разговоров, и воспоминаний, и выводов, и вопросов. Только через несколько месяцев она смогла сказать во время консультации фразу: «Мама, я хочу тебя простить». И только через полгода смогла написать в письме матери «Целую. Твоя дочь». И только через год при встрече смогла обнять и поцеловать. Прощение – это очень долгий путь. Простить быстро невозможно. Это процесс, а не результат. В конце этого пути будет освобождение от обид. И очень важно по нему идти.
Не стоит забывать, что обида – это вид злости. Иногда говорят «молчаливая злость». Но, в отличие от гнева, обида может длиться годами и быть незаметной для окружающих. Если детское воспоминание вызывает не жалость к себе, а возмущение, значит, пришло время его проявить. Не ради того, чтобы выяснить отношения с обидчиком – его вообще не должно быть рядом, а ради избавления от душевного напряжения.
Костя жил в детстве в военном гарнизоне вместе с матерью и младшей сестрой. Отец бросил семью и уехал, мама тянула двоих детей на зарплату почтальона. Между тем, в городке было много детей офицеров, и отношения выстраивались в зависимости от звания отца: дети старших офицеров не общались со сверстниками «не своего круга», дети прапорщиков – с детьми гражданских. Костя по своему социальному положению относился к самым низам. Но в школе у него неожиданно прорезался музыкальный талант – мальчика взяли в музыкальную школу на льготных основаниях, он стал ездить по конкурсам и смотрам. Сверстники не могла простить «выскочку», которого ставили в пример учителя и которому хлопали на гарнизонных концертах их родители. Дальнейший ход событий можно предугадать: из школьного ансамбля пропала гитара, кто-то сказал, что видел её у Кости на веранде. Пионервожатая с руководителем ансамбля действительно нашли инструмент у Кости дома… Оправдаться он не смог, свидетелями выступали дети местного начальства, и, если у взрослых и были сомнения, то высказать их, а тем более заступиться за мальчика, они не посмели. Его выгнали из музыкальной школы, и до окончания школы за ним закрепилась репутация вора.
Рассказывая эту историю на тренинге, молодой человек сжимал кулаки.
— А ты знал, кто тебя подставил?
— Конечно, знал, но у этой гниды отец политруком был. В случае чего мать могла работы лишиться, военный городок – это государство со своими законами.
— А чем все закончилось?
— Я ушел после 8 класса, поступил в техникум и вскоре переехал в общежитие. А через несколько лет наша семья уехала на родину матери.
— А что сейчас ты чувствуешь по поводу всего, что случилось?
— Знаешь, я до сих пор в голове план мести строю. Эти мысли помогли мне тогда справиться: вот вырасту, я тебя достану! Одно время даже убить его хотел. Потом прошло, поумнел, но обида не отпускает.
— Это не обида, это злость. Тебе она мешает?
— Да.
— Хочешь, прямо сейчас с ней разберемся?
— Боюсь, не получится…
— А чего ты боишься?
— Я боюсь, что не смогу её сдержать.
— Так и не надо.
Дальше проделывается психотерапевтическое упражнение с криком. Когда источник гнева – реальный человек, я предпочитаю не брать другого на эту роль, как принято у терапевтов: считаю, что это не безопасно для заместителя. Кричать можно в пустоту – в стену, открытое окно, стоящий стул. Чтобы спровоцировать злость и снять защиты, желательно организовать сопротивление:
— Сейчас ты встанешь напротив стула. Представь себе, что на нем сидит тот самый пацан. Он сидит и самодовольно улыбается: он испортил тебе жизнь, и ему все сошло с рук. Ты можешь кричать, даже орать, можешь выкрикивать любые слова – не стесняйся в выражениях! Ты можешь рваться к стулу, но дотронуться до воображаемого обидчика тебе не удастся – ребята будут тебя удерживать.
Упражнение обычно длится 4-5 минут, дольше кричать не возможно: заканчиваются силы. Наступает опустошенность, а вместе с нею приходит и облегчение.
Через полгода Костя позвонил мне:
— Знаешь, а я ездил в свою школу на встречу с одноклассниками. Они собираются каждые пять лет, а я поехал впервые.
— Ну, и как впечатления?
— Разные. Я хотел рассказать по поводу наших «царьков»: серенькие, неприметные, ничего не добившиеся, разговоры только вокруг квартир и машин. Сын политрука стал толстым и лысым, как его папаша, дослужился до какого-то звания, считает годы до пенсии. Тоскливый такой, мне его было даже жалко… Сколько раз я в уме рисовал эту встречу, готовил для неё слова, а на деле оказалось, что они мне уже все безразличны.
Гнев трансформировался в презрение, и, может быть, со временем оно растворится и останется безразличие. Воспоминания есть, а чувств нет. Я подозреваю, что Костя позвонит еще раз и расскажет мне, о то, что за урок он прошел в детстве:
— Зачем все это с ним приключилось?
— Зачем была послана эта ситуация?
— Куда она повернула жизнь и какие качества сформировала?
А может быть, и не позвонит, но ответы на вопросы все будут – думающему человеку это свойственно. И здесь можно поставить точку: урок пройден, жизнь его зачла. Внутренний ребенок вырос и прикоснулся к мудрости.
Автор: Ирина Шевцова (глава из будущей книги)
Источник: http://shevtsova.ru/
