В компании детей этот ребенок обычно выделяется тем, что никак не досаждает взрослым. Но если присмотреться, можно заметить, что глаза у него как будто за занавесками. Как будто он потерялся в этом мире, а себя нашел в своем собственном, куда никому постороннему нет доступа. Эта роль так и называется — Потерянный ребенок. Ее символ — квадрат. Коробочка.
Обычно Потерянный ребенок выполняет отчетливое послание семьи: ты нам мешаешь своей жизнью. Это послание может быть прямым. Допустим, в семье родился следующий ребенок, и малыш, который не успел вырасти, слышит от мамы: ты уже большой, займись чем-нибудь, пока я с маленьким. Найди себе хоть какое-нибудь дело! Не трогай меня, не отвлекай меня.
Этот замечательный ребенок не требует внимания. Он сидит где-нибудь в уголке, рисует, мечтает, играет в свои игрушки, разговаривает сам с собой. Гости завидуют: «Какой он у вас спокойный, не то что наш, от которого спасения нет».
В итоге человек, который умудрился спрятать свою жизнь от других людей, когда выходит во внешний мир, испытывает чувство вины, стыда. «Извините, пожалуйста, я вам не помешаю? Я быстро-быстро, а потом спрячусь, исчезну». Нырк в компьютер — и снова никому не мешает.
Другой вариант: в детском саду ты сам ищешь компанию и выдерживаешь нападки воспитателя. Ты не козел отпущения, который довел весь детский сад своими криками, капризами или болезнями. Ты не герой семьи, который и зубы чистит, и умывается, и застегивается, и читает, и считает, и гордость детского сада. Ты не благодетель, который шуршит, помогая воспитателю, а просто предоставлен сам себе. В итоге ты находишь себе нишу. И через какое-то время родители слышат: у вас такой хороший мальчик, его не видно и не слышно.
Потерянный ребенок может до такой степени уйти в математику, компьютер, оловянных солдатиков, коллекционирование машин, что начинает производить на людей впечатление аутиста. У него может сформироваться и зависимость, потому что любому человеку надо быть где-то эмоционально принятым, хотя бы в компьютере, в машинках, и потому он полностью уходит в мир своих фантазий, своих представлений.
Мы учимся азбуке чувств, глядя в зеркало, которым будут для нас другие люди. Для того чтобы мы знали, что такое смешно, грустно, печально, страшно, надо, чтобы в момент, когда мы это испытываем, кто-то назвал: «Тебе страшно? Чего это ты такой печальный?» Таким образом устанавливается внутреннее тождество между собственными поднимающимися, пока неизвестными чувствами и тем, как это называется. Чтобы мы сами могли различать свой мир чувств.
А Потерянный ребенок учится таким образом: когда рассказывают анекдот, они все смеются. Значит, анекдот — это смешно. А когда их обижают, они печалятся. Вот это, наверное, печаль. То есть, он собирает информацию о чувствах, разглядывая, как ведут себя другие люди. Немножко инопланетянин, который не знает настоящего языка землян. Свои собственные чувства он обозначает так: вот сейчас мне должно быть страшно, а сейчас я должен быть печальным. Но в минуту большой радости человек иногда начинает плакать, а в момент, когда ему ужасно страшно, может испытывать восторг — тогда Потерянный ребенок может спутать свои «бирочки» — «страшно» и «печально» — или вовсе забыть о них.
Когда ребенок растет, то до трех лет родители в силу социальных ожиданий все-таки предполагают, что ребенок не знает, что не надо прыгать из окна, потому что здесь высоко, что не надо хвататься за чайник, потому что он может быть горячим. А вот после трех лет в родителях проявляются странные вещи. Они не рассказывают о том, что происходит в жизни, а ждут от ребенка, что он каким-то мистическим образом сам это поймет. И очень возмущаются, когда он этого не понимает.
То же самое происходит с чувствами. Когда я в дикой ярости, и родители мне говорят: «С нами нельзя так разговаривать!», становится понятно, что поведенчески я что-то не то делаю. А если мне говорят: ууу, какой ты, когда ты злишься, это у тебя что – ярость? Или просто недовольство? Появляется лейбл чувства. Вот когда я такой – я злюсь. Когда я такой – я показываю свою любовь. Когда я такой – я тревожен. Постепенно осваивается азбука чувств. А если эти лейблы не обозначились, если навстречу чувствам шли только оценочные суждения, если никто не учил слушать себя, то чувства воспринимаются даже самим человеком как что-то тревожное, малопонятное. Что с этим делать, он не знает.
Когда такой человек вырастает, он оперирует догадкой, обозначающей чувства. Он не проявляет чувств – он их показывает. В этой ситуации я должен быть в гневе. А в этой ситуации я должен быть в печали. Он присваивает чувства других, выводя их не из собственного опыта, а из наблюдений за другими людьми. Когда в семье, например, никогда не проявляют любовь, то потом взрослый человек может сказать: а я и не знаю, люблю ли я. Этот человек вроде бы мне нужен, и вроде бы я без него жить не могу, но я не знаю, как это бывает. А вот говорят, что некоторые люди, когда любят, ночей не спят, им плохо, а у меня этого не бывает, значит, у меня, наверное, это не любовь. То есть, они постоянно пытаются приложить внешнюю мерку к своему внутреннему миру.
Но если мы не предъявляем миру свои собственные чувства — с чего вы взяли, что люди будут их давать нам? «Мне бы этого очень хотелось! Если можешь — дай!» В ответ человек может дать, может и не дать, но, если ты не говоришь о том, что для тебя важно и нужно, получаешь не то, что тебе нужно, а то, что тебе считают нужным дать. И тебе это не всегда приятно.
Он не умеет вступать в диалог. Но мы учимся мыслить в живом общении и только потом переносим этот способ внутрь себя. А если ты сидишь в коробочке и получаешь информацию только из книг, из фильмов, из рассказов других людей, то диалогичность для тебя — это тревожный фон.
Поэтому Потерянный ребенок не общается, а дает объективную информацию, если она вам нужна. Он все время опаздывает, говорит очень важные, интересные вещи, но не вовремя. Поэтому взрослые Потерянные дети так любят одинокие путешествия, прогулки, выбирают такие занятия, где можно зависеть только от себя.
Женщина — Потерянный ребенок иногда воспринимается противоположным полом как ледяная красавица. Мужчина надеется на то, что если он приблизится, то разморозит ее своим теплом. Не разморозит! Вполне возможно, что у нее очень много чувств, но она не умеет вступать в диалог с другими людьми. Поэтому она очень быстро, выйдя замуж, начнет искать: где коробочка, в которой можно жить, где я могу побыть одна? Они очень быстро истощаются, когда от них требуют постоянного общения. Болезнь для них очень хороший повод закрыться и спрятаться. Эмоции же других Потерянного ребенка не греют, он их не чувствует.
Потерянный ребенок плачет втихаря и смеется в одиночку. Он всегда ждет принца на белом коне или прекрасную принцессу, но внутренне остается очень одиноким. Эта коробочка сохраняется, даже когда у Потерянного ребенка есть семья и дети. Одиночество вдвоем, и втроем, и впятером. Среди успешных ученых, бизнесменов много Потерянных детей, среди политиков уже меньше. Там, где надо думать, мыслить, там Потерянный ребенок берет свое за счет очень жесткой логики и контроля за тем, что он говорит. Но в бизнесе много построено на диалоге, и общение с партнерами и коллегами - их слабая сторона.
Тогда может быть две роли. В рабочей ситуации у него роль Героя семьи, позднее сформировавшаяся, а в домашних условиях — Потерянного ребенка. Для внешнего мира — пятерки, успехи, карьера, а в доме от этого ничего не меняется.
Самое главное в формировании Потерянного ребенка - это отсутствие зеркала в глазах других людей. Он мало привлекает внимания своим внутренним миром и своими чувствами. Его больше воспринимают по внешним признакам: аккуратно, хорошо одетый. Вот он пришел в школу, для учителя достаточно, что он укрылся в свою коробочку, что он не мешает, живет своей жизнью, не вызывает нареканий. Но когда его пересаживают из школы в школу, и ему надо очень быстро научиться разговаривать на языке другого сообщества, у него случаются очень тяжелые переживания. Ведь все надо выстраивать заново! Я уже знаю, как отвечать там, когда они говорили вот так. А теперь-то надо заново думать, как им надо отвечать, когда они говорят вот так. Непонятно. Места перехода из одной среды в другую для него всегда очень напряжены. Могут быть не только крайне добрые потерянные дети, но и агрессивные потерянные дети, и депрессивные потерянные дети. Как и все живые люди.
В тот момент, когда кто-то лезет очень активно в их коробочку, у них может сорваться резьба и проявиться очень сильная агрессия, причем непонятная им самим. А потом следует тяжелое чувство неловкости: я что-то делал такое непотребное прямо на глазах у всех! Выйти из себя означает выйти из коробочки, и они это очень переживают. В этом случае мир неконтролируем, а для Потерянного ребенка контролируемость мира — условие безопасности.
В работе с Потерянным ребенком важно медленное приучение к эмоциональному диалогу. Обычно на вопрос «А что у вас?» он отвечает: «Да в общем все нормально». Коробочка закрыта. И начинается завязывание первых узелков эмоционального контакта. Пока через какое-то время не заскрипят заржавевшие шестеренки и Потерянный ребенок не скажет: «Знаете, это так странно, но я, когда делаю это, то чувствую это. И мне это нравится!» И смотрит специфическим взглядом человека, который спрашивает: «Вас это не напрягает? Вам не хочется сказать: иди-ка ты на место?»
Когда улитка учится выползать, общаться, обязательно нужно сохранять ей домик. Ее нельзя выдергивать оттуда быстро. Попытка быстро и эмоционально поговорить с таким человеком обречена на полную неудачу, потому что он тут же нырнет обратно и захлопнется.
У Потерянного ребенка такое чувство, что всякий его может обидеть. Паттерн, как защищать себя в общении с людьми, ему практически неизвестен. Известно, как построить бронированные стены, как спрятаться. Ему нужно медленно-медленно начинать открываться и на каждом этапе учиться говорить: «А мне это не нравится» или «Я этого не хочу».
На телесном уровне у Потерянного ребенка зажаты все суставы. Они страдают от болей в пояснице, остеохондроза, в коленях. Кроме того, как у всех, у кого нарушен обмен «даю-беру», у них сложности с дыханием.
Кстати, Потерянным ребенком человек может стать и в старшем возрасте — например, те женщины, которые сидят три — пять лет с детьми. Мужья какое-то время полное посвящение себя дому очень поощряют, а потом начинают раздражаться. Потому что, возвращаясь с работы, слышат из коробочки голос Потерянного ребенка: «Ну поговори со мной!», а не «Ты со мной поговори!». А это уже диалог.
Если Потерянный ребенок сознает свою роль, и она его не устраивает, он постепенно учится чувствовать, вступать в диалог, он учится жить по-другому. Если же он твердо считает, что это единственный способ жить и без коробочки не обойтись, у него никаких перспектив.
Автор: Ольга Троицкая
Источник: http://www.psyh.ru
