Молли – мой учитель. Она также и моя дочь – очаровательная двадцатилетняя девушка. Наши отношения строятся на взаимном воспитании. Но так было не всегда.
Как только Молли научилась ходить – ей было одиннадцать месяцев – я стала постоянно нервничать и срываться. По сравнению с поведением ее добродушного и спокойного брата требования девочки казались невыполнимыми, потребности завышенными, а настроение – непонятным и непредсказуемым. Просыпалась она, как правило, с плачем. Казалось, что на ее лице всегда будет недовольная гримаса. В первые пять лет нашей совместной жизни мы каждый день выясняли, кто из нас сильнее.
А я в это время занималась обучением родителей! У меня была степень магистра по воспитанию детей раннего возраста. Я разрабатывала курсы для родителей и учила их, как лучше понять своих детей и реагировать на их поведение. Но мне самой это удавалось не очень хорошо.
Когда Молли исполнилось четыре года, она перешла в новый детский сад. Каждое утро, после того как ее удавалось вытащить из кровати, она нехотя плелась в ванную с выпяченной нижней губой и жалобно хныкала, что не хочет идти в детский сад, ненавидит его, а я плохая потому, что заставляю идти туда.
Я считала ее копушей, которая непременно хотела испортить мне весь день, боялась, что придется искать новый садик, но понимала – я сама во всем виновата. Ежедневно со злостью и нетерпением я повторяла: «Перестань хныкать. Поторапливайся. Ты опоздаешь. Тебе нужно одеваться. Почему бы тебе хоть раз не быть хорошей девочкой и не одеться? Почему мы ссоримся из-за этого каждое утро?» Вы сами знаете все эти дежурные фразы. И каждый раз к восьми часам утра я чувствовала себя обиженной и ворчливой матерью, которой не мешало бы снова забраться в кровать и начать все сначала. Если бы я только могла это сделать!
Я ясно помню то утро, когда в моей голове что-то внезапно переключилось. Я знала, что Молли, которой к тому времени исполнилось пять лет, было трудно освоиться с переменами, произошедшими в ее жизни (она уже два года переживала из-за переезда в провинциальный город из мегаполиса и еще не совсем к этому привыкла). Но мне и в голову не приходило, что ежедневное пробуждение, подъем и начало нового дня – все это тоже было для нее не просто.
В то утро мои знания объединились с ее усилиями. Я сосредоточилась не на себе – своих реакциях, страхах, собственных неудобствах и планах, – а на ней и ее проблеме. Вместо того чтобы думать: «Что с ней происходит? Что я сделала не так?» – я решила, что она такая, какая есть, и задумалась: «Чем я могу ей помочь?»
Я села на пол, посадила ее к себе на колени и спросила:
– Ты на самом деле не хочешь одеваться, так?
– Не хочу, – ответила она.
– И ты на самом деле не хочешь идти в садик и расставаться со мной?
– Не хочу, – на этот раз ответ звучал гораздо более эмоционально.
– Я не виню тебя в этом, – мягко сказала я, – знаешь, я тоже терпеть не могу вставать по утрам.
– Правда? – она недоверчиво смотрела на меня. Ей никогда не приходило в голову, что у кого-то еще могут быть такие же неприятности, как у нее. А мне никогда не приходило в голову сказать ей об этом.
– Да, – продолжала я. – Самое неприятное для меня – каждый день слышать будильник, стягивать с себя одеяло и ставить ноги на пол.
Между нами вдруг возник контакт. Она доверилась мне. Мы продолжали разговаривать, и я стала понимать, что именно ее расстраивает и о чем она думает. Мы сидели, обнявшись на жестком полу в ванной, и она постепенно становилась частью меня. Через некоторое время мы вместе оделись, продолжая обсуждать нашу общую неприязнь к раннему утру, день начался прекрасно.
Я не могу сказать, что с этого момента жизнь с Молли стала настоящим праздником. Но обычные утренние проблемы исчезли, мы перестали бороться друг с другом, наши отношения изменились и стали развиваться по-новому. Но самым важным было то, что она больше не жила в мире, где ее не понимают и не принимают.
Автор: Бонни Харрис (из книги «Когда дети управляют нами»)
