Родители и дети. Общение с детьми

Детские вопросы: их скрытое значение

Десятилетний Энди спросил у отца:

- Сколько в Гарлеме брошенных детей?

Отец (химик, интеллигентный человек) был доволен тем, что мальчик проявляет интерес к социальным проблемам. Он пустился в долгие разъяснения, а потом посмотрел в справочнике точное число. Но Энди не удовлетворился этим и продолжал задавать вопросы:

- Сколько брошенных детей в Нью-Йорке? А в Соединенных Штатах? А в Европе? А в мире?

В конце концов отец догадался, что сына волнует не социальный, а "личный" аспект этой проблемы. Его вопросы порождало не столько сочувствие к брошенным детям, сколько страх, что его тоже бросят. Ему нужна была не цифра, выражающая число покинутых родителями детей, а подтверждение, что его самого не бросят.

Придя в первый раз в детский сад вместе с мамой, пятилетний Брюс посмотрел на висевшие на стене рисунки и громко спросил:

- Кто нарисовал эти гадкие картинки?

Мать смутилась. Она посмотрела на сына неодобрительно и поспешила ответить:

- Нехорошо называть эти рисунки гадкими, ведь они такие красивые.

Воспитательница, поняв смысл вопроса, улыбнулась и сказала:

- Здесь не обязательно рисовать только красивые картинки. Можно рисовать и гадкие, если хочется.

Брюс просиял. Теперь он получил ответ на свой скрытый вопрос: попадет ли ему за то, что он не умеет хорошо рисовать?

Потом Брюс поднял с пола сломанную пожарную машину и с притворным интересом спросил:

- Кто сломал эту машину?

Мать ответила:

- Зачем ты спрашиваешь? Ведь ты здесь никого не знаешь. - В самом деле, Брюса не интересовали имена детей. Он хотел узнать, попадет ли ему, если он сломает игрушку.

Правильно поняв вопрос, воспитательница дала соответствующий ответ:

- Игрушки ведь для того и сделаны, чтобы ими играть. Иногда они ломаются. Бывает...

Брюс был доволен. Умение задавать вопросы помогло ему получить необходимую информацию: "Воспитательница хорошая. Она не станет злиться, даже если картинка нарисована плохо или сломана игрушка. Бояться нечего, можно спокойно остаться". Брюс помахал матери рукой на прощание и пошел вслед за воспитательницей. Начался его первый день в детском саду...

Двенадцатилетняя Кэрол расстроена, почти плачет. Ее любимая двоюродная сестра уезжает домой, после того как они провели вместе все лето.

Кэрол (со слезами на глазах). Сьюзи уезжает. Я опять остаюсь совсем одна.

Мать. Ты найдешь другую подружку. Ты скоро перестанешь горевать.

Кэрол. О, мама! (Всхлипывает).

Мать. Тебе уже двенадцать лет, а ты все еще такая плакса!

Кэрол посмотрела на мать убийственным взглядом и убежала в свою комнату. Дверь за ней захлопнулась.

Жаль, что эта сцена закончилась так грустно. К детским чувствам надо относиться серьезно, даже если не столь серьезна сама ситуация. Может быть, на мамин взгляд, временная разлука не стоит слез, но реакция на переживания дочери должна быть чуткой. Мать могла бы сказать себе: "Кэрол страдает. Я помогу ей справиться с горем, показав, что я понимаю его". А дочери она могла бы сказать примерно следующее:

- Да, без Сьюзи будет грустно.

- Ты уже скучаешь по ней.

- Трудно жить в разлуке, когда вы так привыкли быть вместе.

- В доме стало пусто без Сьюзи, да?

Такая реакция создает близость между родителями и детьми. Когда ребенку отвечают пониманием, чувство неприкаянности и боли отступает на задний план именно потому, что оно понято. Любовь к матери становится глубже, потому что она понимает ребенка: ее сочувствие льет бальзам на его раны.

Бесплодные разговоры

Родителей часто расстраивают разговоры с детьми: они ни к чему не приводят. Пример этому - всем хорошо знакомый диалог:

- Где ты был?

- На улице.

- А что ты делал?

- Ничего.

Родители хотят сохранить самообладание, но такая "беседа" кого хочешь выведет из себя! Как сказала одна мать:

- Я пытаюсь говорить с сыном спокойно, но он доводит меня до белого каления, потому что вообще не слушает! Он слышит меня только тогда, когда я кричу.

Дети часто противятся разговору с родителями. Они не любят, когда им читают нотации, когда их поведение обсуждают и критикуют. Они чувствуют, что родители слишком много говорят. Например, восьмилетний Дэвид говорит матери:

- Когда я задаю тебе короткий вопрос, почему ты так длинно отвечаешь?

Друзьям он признается:

- Я маме ничего не рассказываю. Если я начну с ней говорить, то ужё не успею поиграть.

Прислушиваясь к разговору между родителями и детьми, мы с удивлением отметим, что собеседники почти не слушают друг друга. Разговор больше похож на два монолога, один из которых состоит из критики и наставлений, а другой - из отрицаний и жалоб. Трагедия такого "общения" заключается не в недостатке любви, но в недостатке уважения, - она в недостатке не ума, но умения.

Наш повседневный язык не создан для полноценного общения с детьми. Чтобы дети понимали нас, не заставляя при этом страдать, нужен новый тип наших отношений, и говорить с детьми мы тоже должны по-новому.

Новый код общения

Новый код общения с детьми основан на уважении друг к другу и умении общаться. Он требует, чтобы:

1) обе стороны помнили о взаимном уважении;

2) понимание предшествовало советам и наставлениям.

Десятилетний Эрик страшно разозлен: его класс собирался устроить пикник, но пошел дождь. Мать мальчика решила поговорить с сыном по-новому. Она воздержалась от привычных комментариев, которые раньше только подливали масла в огонь:

- Слезами делу не поможешь.

- В другой раз повеселишься.

- Не я же виновата, что пошел дождь, зачем ты на меня сердишься?

Себе она сказала: "Эрик очень огорчен, что пикника не будет. Он разочарован. Сын хочет разделить свое чувство со мной и показывает мне, как он злится. Он имеет право на такую реакцию. Я помогу ему успокоиться, показав, что понимаю его и уважаю его чувства". Эрику мать сказала:

Мать. Ты, наверное, так разочарован!

Эрик. Да.

Мать. Ты так хотел пойти на этот пикник.

Эрик. Еще бы.

Мать. Вы все уже приготовили, и вдруг пошел дождь.

Эрик. Да, точно.

Помолчав минуту, мальчик сказал:

- Ну ладно, как-нибудь в другой раз.

Злости его как не бывало, и весь вечер он вел себя хорошо. Обычно, когда Эрик приходил из школы злым, он рано или поздно выводил всех домашних из себя. Доставалось каждому... Спокойствие воцарялось лишь ночью, когда мальчик засыпал.

Что особенного в таком подходе к ребенку и каковы его "полезные составляющие"?

Когда ребенок во власти сильного чувства, он никого не слушает. Он не способен принять ни совета, ни утешения, ни конструктивной критики. Он хочет, чтобы мы поняли его, поняли, что происходит в нем в эту самую минуту. Более того, он хочет, чтобы его поняли без необходимости подробно объяснять свои ощущения. Получается нечто вроде игры. ребенок сообщает нам минимум информации, предоставляя отгадывать остальное.

Когда он говорит нам: "Учительница задала мне взбучку" - не стоит выяснять подробности. Тем более не надо спрашивать: "За что? Ты наверняка заслужил эту взбучку. Что же ты сделал?" Не надо жалеть ребенка: "Бедняжка!" Мы должны показать ему, что понимаем его замешательство, боль, желание отомстить. Откуда мы знаем, что он чувствует? Мы смотрим на него и слушаем его, а также полагаемся на свой собственный эмоциональный опыт. Мы знаем, что должен чувствовать ребенок, когда он получит взбучку при всех, при себе подобных. Мы отвечаем ему так, что ребенок сознает: мы понимаем, что ему пришлось пережить.

Подойдет любое из следующих утверждений:

- Наверное, тебе было очень неприятно.

- Ты, наверное, страшно разозлился.

- Наверное, ты ненавидел учительницу в эту минуту.

- Наверное, ты ужасно расстроился.

-Да, у тебя был трудный день сегодня.

Сильное чувство у ребенка не исчезает, когда ему говорят: "Нехорошо так злиться", или если родители пытаются убедить его, что он "зря так реагирует". Сильное чувство не исчезнет, если наложить на него запрет. Зато оно станет менее интенсивным и потеряет остроту, когда встретит сочувствие и понимание.

Некоторые принципы ведения разговора

От событий к отношениям. Когда ребенок спрашивает или рассказывает о каком-нибудь событии, иногда правильнее откликнуться не на само событие, а на связанное с ним чувство.

Шестилетняя Валя пожаловалась, что “в последнее время” подарков больше дарят брату, чем ей. Мать не отрицала этого обвинения. Она не стала объяснять девочке, что брат старше и поэтому получает больше. И даже не пообещала исправить “несправедливость”. Мать знала, что детей гораздо больше волнует отношение родителей к ним, чем количество и размеры полученных подарков. Вале она сказала:

- Ты боишься, что я люблю тебя не так сильно, как брата?

И без лишних рассуждений мама крепко обняла дочь, которая ответила ей радостной улыбкой. Так кончился этот разговор. А ведь при других обстоятельствах он мог стать бесконечным спором.

От событий к чувствам. Семилетняя Лика вернулась домой очень взволнованной. Она рассказала матери, что ее подружку Свету мальчишки столкнули с тротуара прямо в грязь. Мать не стала расспрашивать Лику о подробностях, а вместо этого сказала:

- Ты, наверное, так переволновалась.

- Ты рассердилась на этих мальчишек.

- Ты все еще злишься на них.

На все эти утверждения девочка отвечала: “Да!” А когда мать спросила: “А ты не боишься, что они и тебя столкнут с тротуара?” - то Лика решительно ответила:

. “Пусть только попробуют - я потащу их за собой. Ка-ак они шлепнутся в грязь!” И, представив себе эту картину, девочка громко засмеялась. Разговор закончился удачно. А мог стать для Лики всего лишь скучным поучением, не прояви мать должного умения.

От общего к частному. Когда ребенок дает себе, своим способностям некую оценку, не стоит просто соглашаться с его словами. Надо дополнить высказывание замечаниями, которые покажут, что мы все понимаем.

Когда сын говорит: “У меня плохо с арифметикой”, мало толку дать такой ответ: “Да, считаешь ты плоховато”. Также ни к чему не приведут ни упорные утверждения обратного, ни попытки “дешево и сердито” отделаться советами типа: “Если бы ты больше занимался, дела шли бы лучше”. Поспешно оказанная “помощь” лишь подрывает у ребенка веру в свои силы, а ответ в виде прямого внушения не позволит в дальнейшем доверять вам свои опасения. 

Если ребенок говорит: “У меня плохо с арифметикой”, нужно встретить его слова пониманием и сочувствием. Отвечать можно примерно так:

- Арифметика - нелегкий предмет.

- Некоторые примеры очень трудно решить.

- Тебе и так трудно, да еще учитель сердится.

- Ты, наверное, ждешь не дождешься, когда урок кончится.

- Когда урок кончается, ты чувствуешь себя спокойнее.

- Наверное, ты боишься, что мы разочаруемся в тебе.

- Мы знаем, что бывают трудные предметы.

- Мы верим, что ты сделаешь все, что можешь. Один двенадцатилетний школьник сообщил мне, что был “страшно поражен”, когда его отец с подобным пониманием отнесся к полученной им двойке. Мальчик тут же дал себе слово исправить оценку.

Многие дети объявляют родителям о своей глупости, и те бросаются их переубеждать и утешать. Но заставить ребенка сразу же изменить мнение о себе самом невозможно. Как сказал один мальчик отцу: “Я знаю, папа, что тут ты действуешь из лучших побуждений, но я не так глуп, чтобы поверить тебе, что я умный”.

Ребенок дает своим способностям отрицательную оценку. И лучше всего показать ему, что мы понимаем, какие сложные чувства скрываются за столь простым утверждением. .

Сын. Я глупый.

Отец (серьезно). Ты и вправду так думаешь? Тебе кажется, что ты плохо соображаешь?

Сын. Да.

Отец. Ты, наверное, очень переживаешь.

Сын. Да.

Отец. В школе ты, наверное, боишься получить плохую оценку.

- Когда учитель вызывает тебя к доске, ты теряешься.

- Ты боишься, что скажешь, что-нибудь не так и ребята будут над тобой смеяться.

- И поэтому часто ты совсем не хочешь отвечать.

- Я совсем не считаю тебя глупым. Но у тебя другое мнение о себе.

Может быть, такой разговор и не приведет к немедленной перемене мнения о собственных способностях, зато ребенок будет думать: “Мой отец меня понимает. Если он не считает меня глупым, может, это и в самом деле так?” Сын почувствует уверенность в своих силах и постарается стать таким, каким видит его отец.

Двойственные чувства

Дети любят нас и в то же время нас не выносят. Они чувствуют себя двояко по отношению к родителям, учителям, вообще ко всем людям, которым должны подчиняться. Родителям трудно признать существование двойственного отношения к людям и событиям. В себе они его не любят, в своих детях не терпят.

Но можно научиться принимать такое положение вещей. Чтобы в доме не было лишних конфликтов, дети должны знать, что подобные чувства вполне естественны и нормальны. Родителям надо выражать эти чувства вслух, тем самым, признавая их реальность:

- Ты и любишь свою учительницу, и не любишь ее.

- Кажется, ты восхищаешься старшим братом, но в то же время он тебя возмущает.

- Ты не знаешь, что делать: тебе хочется поехать в летний лагерь, но и дома остаться тоже неплохо.

Напротив, высказывания такого типа только вредят отношениям с детьми;

- Ты сам не знаешь, чего хочешь! Сегодня тебе нравятся твои друзья, а завтра ты их ненавидишь. Прими хоть какое-нибудь решение, если ты на это способен!

Трудно понять и принять существование двойственных чувств. Но если мы не можем регулировать появление отрицательных эмоций, то вполне можем решить, когда и как их проявлять. При этом необходимо знать, что именно мы чувствуем. В этом - суть проблемы. Детей необходимо научить узнавать свои чувства. Для ребенка гораздо важнее знать, что он чувствует, чем знать, почему он испытывает такое чувство.

Отражение личности в “зеркале”

Как помочь ребенку разобраться в своих чувствах? Мы должны стать неким “зеркалом” его эмоций. Пусть в нем ребенок увидит свои чувства, отраженные в наших словах.

Зеркало показывает нам отражение таким, какое оно есть, не приукрашивая его и не обезображивая. Мы ведь не ждем от зеркала поучений!

Задача такого “зеркала эмоций” - отражать чувства во всей их полноте и без искажений.

- Кажется, ты здорово рассердился.

- Ты его ненавидишь, конечно.

- Наверное, все это тебе совсем не нравится.

Ребенку такие утверждения очень помогают. Они четко называют чувства, которые он испытывает. Теперь он уже сам в состоянии разобраться, что делать дальше.

Автор статьи: Хаим Дж. Гиннот